Приоткрытая дверь  - Татьяна Мастрюкова

– У меня достаточно силы, чтобы одной мыслью призвать того, кого надо. В конце концов, мы же его кровные потомки, он обязан нас услышать и помочь! Мы сами по себе овеществление нашего предка, – убедительно сдвигала брови Люля, и я ей верила. – Я могла бы вызвать его сама, уже давно, но без тебя было бы не то. Без тебя, Настя, никак не обойтись. Подростки очень восприимчивы к потустороннему. Ты как чистый лист, понимаешь, на котором высшие силы могут писать свои послания. Даже оракулы в Древней Греции привлекали к своим предсказаниям невинных детей, чтобы их устами говорили духи.

– Что-то я не хочу, чтобы какой-то там дух говорил моими устами, – напряглась я, подкованная фильмами ужасов. – А если он потом из меня не захочет убраться и будет все время моими устами говорить?

– Нет, ты не поняла. Никто в тебя входить не будет, я позабочусь об этом. Поставлю защиту. И мы в любой момент можем все прекратить. Ты просто должна присутствовать и смотреть в чашу…

– А у тебя есть спиритическая чаша?

– Ой, это детали. Чашей может быть что угодно, что угодно!

– Даже унитаз? – не удержалась я.

Но тетка нахмурилась, мол, не время шутить.

Оказывается, тетя Юля уже все спланировала. Спиритический сеанс она собиралась проводить в родительской комнате, потому что ее комната слишком защищена от всяких потусторонних сил и невозможно всю эту защиту убрать даже временно. В бабушкиной комнате тоже нельзя, к тому же она ничего не должна знать. А комнату моих родителей после всех магических манипуляций Люля обещала потом «почистить» (не буквально, конечно, а энергетически) и тоже набить всякими оберегами. Тогда мне не пришло в голову спросить, почему бы нашей великой колдунье сразу не поставить обереги по всей квартире, хотя бы в комнате своей матери. Но моя тетя была чертовски убедительна, а уж выглядела при этом так эффектно – настоящая чародейка! И меня даже не напрягло, что в комнате родителей после вызова духа буду спать я, в то время как Люля отправится в свою защищенную обитель.

Для ритуала необходимы были чаша с водой, свечи, мел, ладан и какие-то травы. Роль сосуда, куда я должна была смотреть, играла большая белая салатница из родительского сервиза. Думаю, маме это не очень понравилось бы, но мы заранее договорились с Люлей, что моим родителям ничего не скажем. Разве что потом.

– Санда ничего не заметит, – уверила Юля. – А салатницу я отмою святой водой.

Я тогда не знала, что для подобных ритуалов посуда берется совершенно новая и в конце, после манипуляций, выбрасывается на помойку. Это я уже потом прочитала в интернете. Но таких салатниц у нас было несколько, и я точно не помнила, какую из них надо выбросить, поэтому понадеялась на святую воду. И маме ничего не сказала.

Большие хозяйственные свечи дала бабушка из своих запасов, почему-то именно меня предупредив, чтобы мы соблюдали пожарную безопасность. Свечи когда-то были белыми, но от времени пожелтели. Тетя сообщила, что вообще-то для спиритического сеанса нужны черные, но мы же вызываем своего прапрадеда, а не какого-то неизвестного или злого духа. Потом, правда, Юля проговорилась, что черные свечи показались ей неоправданно дорогими, за дешевыми же нужно было далеко ехать, а для настоящей колдуньи не обязательно точно соблюдать все детали, можно использовать все, что есть под рукой, и это сработает. Главное – желание и сила.

– Знание приходит само собой, вдруг возникает в голове. Конечно, не ко всякому приходит, и делиться своими знаниями и наработками надо только с избранными. Заклинание я тебе тоже не скажу, на всякий случай. Это моя личная наработка, – предупредила она меня. – Я буду проговаривать его про себя, а ты сосредоточься и своими словами призывай, как считаешь нужным.

Из чего я сделала вывод, что и заклинание претерпело значительные изменения. Впрочем, это было очень похоже на Люлю. Она никогда особо не заморачивалась и свою лень ловко маскировала какими-то убедительными обстоятельствами. Я всегда в этом плане ей завидовала. Мне вдохновенное вранье, особенно родителям, давалось с трудом, и потом было стыдно. Люля всегда надо мной подсмеивалась, упрекая в излишней серьезности. Мол, нельзя быть такой занудой в таком юном возрасте. А вот папа называет это не занудством, а инстинктом самосохранения.

Но тетя Юля была настолько уверена в себе, что и я в ней уверилась. Ведь это было так интересно, так необычно!

Отправив бабушку спать (она что-то подозревала и долго еще заходила будто бы невзначай, чтобы проверить нас), мы занялись подготовкой к ритуалу вызова духа прапрадедушки. Вернее, это моя тетя занималась, а я была у нее на побегушках. Закрывала дверь, заговаривала зубы бабушке, приносила и уносила необходимые ингредиенты.

Отодвинув с середины родительской комнаты стол, Люля начертила прямо на паркете мелом два круга – маленький, в который набросала какой-то пахучей сушеной травы и поставила салатницу с холодной водой из-под крана, и вокруг него большой, в котором должны были сидеть мы с ней. Мне это напомнило гоголевского «Вия», и я невольно вздрогнула, надеясь, что ничего подобного с нами не случится. Одну свечу тетя прилепила прямо на паркете рядом с салатницей, то есть созерцательной чашей, а остальные двенадцать расставила по периметру большого круга.

– Что бы ты ни увидела, не дергайся, а не то свечи упадут, и защита будет нарушена! – предупредила Люля.

– Или будет пожар, – пробормотала я.

– Не будет! Зальем водой из чаши, – отмахнулась тетя с досадой. Я с сомнением покосилась на салатницу, но промолчала.

Юля колебалась, рисовать или не рисовать перевернутую пятиконечную звезду, потому что точно не могла определить, в каком ракурсе она будет перевернута. Вроде бы лучи звезды должны указывать на определенные стороны света, но ни Юля, ни я не могли их установить без компаса. Поэтому наша колдунья снова положилась на свои сакральные интуитивные знания и начертила вместо звезды какие-то символы, тоже, по ее словам, подходящие. Ни до, ни после я таких закорючек нигде не видела.

– Отключи все телефоны и погаси свет, – распорядилась она. – Будем ждать полуночи. Ты минут за пять зажжешь свечи, обязательно вот этими вот спичками. Потом сядь и внимательно смотри в чашу.

– Что я там должна увидеть? – поинтересовалась я.

– Ш-ш-ш, не отвлекайся. Сама должна понять. – Люля подожгла веточку сухостоя, окурила нас его дымом (не очень-то приятным), аккуратно пальцами затушила, подумала и кинула обратно в малый круг.

Рядом с нами на полу стоял металлический круглый механический будильник, оставшийся еще со времен маминого детства. Нарисованная на циферблате белая кошечка в такт секундам туда-сюда водила глазами. В отличие от электронных часов этот будильник еще ни разу никого не подводил. Мы настолько привыкли к его равномерному тиканью, что почти не замечали его, как не обращали внимания на грохот трамвая за окном, который непременно сопровождался позвякиванием посуды в шкафах.

В почти полной темноте (не считая крошечного ночничка на батарейках) мы сидели и ждали. Люля напускала на себя все более таинственный вид, избегая встречаться со мной глазами. Я следила за кошечкой на будильнике, но равномерное тиканье не гипнотизировало, а, наоборот, неприятно возбуждало. Постепенно начали стихать звуки, даже бабушка не храпела. А может, она, почуяв недоброе, не спала и сидела, прислушиваясь, в своей комнате?